Кроссворды «Человека в пейзаже»

Возможно, мы должны быть благодарны 80-м, «закатным» годам советской империи за плоды вызревающего в вакууме постоянной слежки духа интеллигента той поры. Да, за Битовым следили – созданная в 1883-м году повесть обрела широкий круг читателя только в «перестроечном» 1987-м. Между тем криминала в книге – никакого, цензура действовала по инерции. Нить размышлений «Человека в пейзаже» тянется из золотого века литературы, впервые поставившего «проклятый» вопрос о месте человека в мире. «Отчего же в общем хоре душа поет не то, что море» и возможно ли обрести гармонию, «найти контакт» — вот проблемы, поставленные Битовым.

Главный герой, автор, находит ответы в диалогах с художником и собутыльником Павлом Петровичем (альтер эго писателя). Осознать все величие Замысла может только человек совершенный – гений, обладающий «божественным», всеобъемлющим взглядом. И главное здесь – соблюсти баланс между собой и объективным знанием, чтобы попросту не сойти с ума. Что и случается со многими великими художниками, попытавшимися переступить грань. Иллюстрацией пределу человеческого понимания служит потрясающая метафора. Новые знакомые героя общаются между собой, а ему кажется, что они заговорили «на каком-то умершем, пещерном языке. Слова их все висели в воздухе всей речью, как невидимый, прозрачный лист, как такое стекло между ними и мной, по которому стекает ливень, утолщая его, прозрачный, тягучий и волокнистый…». Образы – мощный инструмент художника Битова.

Битов говорит о том, что мир создан Творцом-художником. Но как сочетать божественность мира с его несовершенством? Вопрос, поставленный еще Достоевским – о слезинке ребенка, о бунте перед Богом за несправедливое устройство мира. Автор конца XX века доказывает, что зло («допущение», «ошибка») – часть созданного Творцом мира, и даже необходимая часть: «Величие замысла есть величие изначальной ошибки». Ошибка лежит в основе мира. Постоянное её «исправление» (иначе – совершенствование) – это жизнь и творчество. Эта та «живая нитка», на которую нанизан наш несовершенный фрагментарный мир: «Нитка-то – живая! Она-то и есть присутствие бога в творении!».

Мысли Битова, может, и не новы в подлунном, но облечены они в изысканную форму метафор. Наша реальность – диапазон того, что мы видим и слышим. Это даже не реальность, это лишь срез реальности – «не толще живописного слоя». Слой масляной краски, на котором нас нарисовали. Художник, разумеется – Творец. Искусства за этим слоем уже нет, по мысли Битова, там – вера или сумасшествие. Но: гения от простого человека отличает сила этого стремления заглянуть за, прорвать дыру, «войти в контакт». Художнику в исканиях сопровождают лишения: «Каждый новый камзол обходился Моцарту в симфонию».

Повесть открывается удручающей картиной мерзости запустения, метафорой гибели цивилизации, «разоренного культурного пространства». Размышления о Творце-природе, о творце-человеке, о гении и о нашей жизни, расположенной в пределах одного мазка, постепенно подводят к оптимистичному финалу. Будущее человека не безнадежно – природа сама дает ему шанс. Метафора Битова пронзительно яркая: прижавшиеся к теплой ноге автора два цыпленка – «контакт» с «пейзажем» состоялся. Неудивительно – ведь Битов художник, и он знает, что настоящий заказчик для творца – сама жизнь.

Источники картинок: livelib.ru; vinograd.su